Подошёл к концу годовой шаманский курс, и я чувствую, что моя дорога с шаманами если и не расходится, то будет держаться на некотором расстоянии. Для себя я принимаю принадлежность к общей «тонкой поляне», свободное вхождение и покидание шаманских пространств, соразделение архаичной мудрости. Находясь с ними, я чувствую себя своим, но вместе с этим я знаю, что я могу иначе и вообще по-другому, — то, чего им даже знать не нужно.
Я сразу укажу, что под шаманами я имею в виду не тех, кто проводит ритуалы с веществами, рассказывает космологические теории, элегантно стучит в бубен на лесной опушке, и даже не тех, кто общается с духами. Шаманы — это те, кто сонастаивает своё чувствование с природными процессами. Если есть базовое согласие с природным порядком вещей, то дальше могут идти в ход произвольные технологии сонастройки, которые сами по себе имеют лишь перформативную значимость — хоть бубен, хоть шляпа с перьями, хоть капанье воском на колесо стихий.
В этом месте я уважительно снимаю шляпу (у меня без перьев). Способность выдержать презрение сциентично-ориентированной парадигмы, сосуществование с инстаграмными пародистами, называющими себя шаманами из безысходности претендовать на блага человечества иначе, чем манипулятивной продажей воздуха, и выдержать собственную странноватость в непонятном мире в вопросах, которые «всем нормальным людям понятны и даже очевидны», — это сложный психологический вызов. Суметь публично ровно назваться шаманом, будучи в контакте со своими способностями, — уже только это достойно восхищения.
Говорят, что проститутка — самая древняя профессия, но я считаю, что шаманы древнее. Умение исцелять соприсутствием — это какая-то вшитая в людей фундаментальная особенность, которая, по моим ощущением, неотличима от базовой работы несмещённого внимания и появилась, вероятно, миллионы лет назад, ещё до способности распознавать себя через другого.
Поскольку участие неокортекса в шаманских процессах сомнительно, то шаманство всякое исторически неконфликтно расположено в языковых пространствах, где возможны чудеса, магия, волшебные образы, мистические поползновения духов, путешествия в разные миры, общение с богами и демонами, полёты во снах и наяву, судьбы, пророчества, кармы, предназначения и прочие штуки, к которым в современном мире можно встретить весь спектр человеческого отношения — от молитвенного восторга до ожесточённого презрения.
Мне очевидно, что шаманы работают в соматических и эмбриональных пространствах. Пожалуй, именно это оказалось для меня новаторским: я неосознанно полагал, что для исцеления или распознавания другого нужно понимать, что происходит, но по факту достаточно просто нырять в то, что есть. Шаманы научили меня, что вместо «вот тут аллантоис хорошо вдохнул, а тут целомическое пространство засияло» вполне нормально «разговаривать с пришедшим духом волка» и «просить богов верхнего мира освободить умершую бабушку от оков второй мировой». И это работает. Я достаточно видел, как люди, находящиеся в сложнейших отношениях с собственными когнитивными процессами, блистают в спокойствии и уверенности, когда требуется работа ровного внимания. В этом месте нельзя не признать переключение психических структур с «социальных» на более древние, «шаманские».
Шаманство — это не что-то экстра или за пределами восприятия; скорее наоборот, это нечто такое базовое, на что трудно посмотреть, потому что оно всегда здесь. Но на этом моя дорога с шаманами уважительно расходится.
Шаманы крайне подвержены магическому мышлению. Я был в недоумении, выслушивая Елену Веселаго, (которая для меня де-факто оплот адекватности в мире туманных мистических интерпретаций), когда она рассказывала, что только хорошие шаманы могут найти парковку в Москве. Шаг в сторону от Елены, и у преподающих шаманов вскрывается сложнейший невротический танец реальной чувственной компетентности и теневых процессов компенсаторного самовозвеличивания, «нам-подвластны-тайны-мира»-майндсета, травм, которые переросли в ужасы от влияния духов, демонов и прочих инопланетных внедрений, засовывания в других своей формы поклонения этим духам, веры в силу произвольных предметов, слов и действий, и прочего, прочего. Я читал книгу распиаренного Даана ван Кампенхаута и даже был на его семинаре, и у меня сложилось ощущение, что ему с трудом даётся понимание, что его ритуалы работают не потому, что они ритуалы, а потому что это он их делает устойчивым размещением собственного ума в нужной форме.
Из-за, во-первых, отсутствия единственного конкретного-измеримого пути чувственного распознавания реальности, а, во-вторых, потому что все работники чувственной сферы время от времени откровенно косячат как минимум из-за собственной неидеальности, то в шаманских и смежных чатах я наблюдаю консенсус разных перспектив в формате басни Крылова: «кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку». Я не считаю, что это плохо само по себе, но это даёт пространство тем, кто предлагает услуги по отращиванию глаза или почки наряду с теми, кто предлагает свою качественную работу внимания. Это порождает предсказуемый скепсис, неуважение и стремление выплеснуть грязную воду вместе со всеми, кто в ней оказался: о каких компетенциях может идти речь, когда в своём огороде чудесатый инфантилизм остаётся неотличим от полевого движения?
Это же позволяет шаманам прятать своё детское всесилие в обидчивости. Например, регулярно появляются от ребят упражнения в развитии чутья, но когда я пришёл с предложением собрать статистику успехов, то мне нежно «дали понять за математику». (Не удивлюсь, что меня могут выгнать из некоторых шаманских чатов за публикацию этого текста.) У меня нет идеи тоталитарного контроля за качеством, даже наоборот, я категорически против разлетающихся, как горячие пирожки, сертификатов и многоуровневной принадлежности, превращающей школы в подобие культов, а учителей — в духовных фигур, привлекающих жаждущих утоления глубинной тоски по возврату в материнское лоно пилигримов.
Я пишу этот текст в первую очередь для себя, мне важна ясность. Из того, что предлагает шведский стол современного шаманства, я беру подходящее для себя, уважительно оставляя остальное тем, кому оно нужно. Перефразируя Хеллингера, «я немного поучусь с вами и пойду дальше своей дорогой». Спасибо за нашу совместность, я её ценю, и, несмотря на критику, я на вашей стороне.
