Пока одни клиенты предвкушают, что на сессии касания произойдёт что-то очень-очень хорошее, другие проживают приближение катастрофы, всё начинает валиться из рук, дела не успеваются, а такси не едет.

Причина проста: в касании всё видно. Думаю, что читатель может вспомнить специфичный трепет перед сессией с новым терапевтом, или перед признанием во влюблённости, или перед выступлением на публике. Такой трепет — это следствие внутреннего конфликта, когда что-то очень сильно хочется показать и одновременно спрятать. Трепет появляется только перед «угрозой» быть увиденным, даже если эта угроза надуманна. Для меня же эта угроза увиденности — прямая дорога в то, что хочет показать клиент на самом деле. И если клиент трепещет, то это значительно ускоряет нашу работу.

В когнитивных (да и прочих вербальных) психологических дисциплинах происходит «налаживание психотерапевтического альянса», где на поверхности клиент «учится доверять терапевту», но на деле — ловко бессознательно тестирует границы восприятия терапевта и затем использует их, чтобы гарантировать невозможность быть увиденным. Ощутив — вероятно, всё так же бессознательно, — свою глубочайшую неуязвимость, клиент расслабляется и начинает поставлять витиеватые истории для проработки, а терапевт хватается за них и считает, что появившаяся дружелюбная квазиоткрытость — это сигнал прогресса в их отношениях и признак профессионального успеха. Спасибо, мы пойдём дальше.

Меня веселит формулировка, что лучший клиент — тот, кто меня боится до чёртиков. Это не совсем так: во-первых, я не люблю прямые проекции в мой адрес, и сознательный протест и саботаж скорее приведут к проведению ясных границ в духе «ну и чего ты пришёл». Поэтому сперва я помогаю клиенту снять проекцию, признавая весь потенциальный кошмар скрытой телесности, а затем уже предлагаю на это посмотреть вместе. Во-вторых, есть поцелованные-в-лобик люди, для которых всё наоборот: узнавание тела сравнимо с возвращением в Эдем и предвкушается чем-то предельно желанным. (Таких в целом немало, но мне всё ещё удивительно, как в результате многолетнего воспитания их память телесного счастья не оказалась погребена под слоем хтонического ужаса.) Они, по опыту, наиболее точно соглашаются с моими тонкими движениями, хотя, конечно, и натыкаются на искажения магического мышления и смещённых ожиданий от собственного тела.

Я легко поддерживаю сопротивление клиента, потому что оно к моей работе совершенно бесполезно. Это отчасти возможно благодаря моему специфическому позиционированию — у меня нет «10 причин, почему вам нужно бежать ко мне на сессию прямо сейчас», а значит я позволяю клиенту как минимум усомниться в моей деятельности, во мне самом, и в себе, выбирающем меня как специалиста. Это не только является основой для парадоксального доверия, которое не может быть навязано, продавлено или куплено, но и оставляет широкий — искренний — спектр причин, форматов и результатов нашего взаимодействия. Например, — хотя у меня ещё такого не было явно, — я вполне допускаю ситуацию, когда человеку нужно прийти ко мне, тотально ничего не понять, плюнуть и уйти разочарованным, — и лишь тогда у него родится верное движение окончательного доверия к себе. Те мастера, кто продают «10 причин», станут дожимать клиента до внешне-позитивного результата, вмешиваясь в хрупкие аутентичные процессы.

Сопротивление бессмысленно уже на этапе обсуждения запроса, потому что я не обхаживаю его, а сразу смотрю, как он расположен в теле. Если, например, обидел начальник или любовный партнёр, то у меня нет дилеммы — как балансировать между профессиональной непредвзятостью и заботой о клиенте. Я буду согласен только с тем, что «в области груди справа сжато», вне зависимости от сути конфликта. Предвидя верное движение, я стану транслировать такие соображения, которые ему способствуют, — даже если они абсолютно бессодержательны, отдалены от проблематики и абсурдны с перспективы субъект-объектной коммуникации. Я аккуратно трогаю струны нервной системы и слушаю ответ.

Сопротивление, если оно остаётся к этому моменту, будет диагностировано как соматический процесс. Это бывает забавно: каждая попытка сопротивляться увиденности оказывается увидена. В этом месте я касаюсь клиента максимально бережно, понимая, что он проживает что-то между наготой и отсутствием кожи. К счастью, это не длится долго — разочаровавшись в своих попытках скрыться, человек психует, а затем предельно расслабляется и доверяется, — и это хорошо помогает нашей работе.

Наконец, если придавливают обстоятельства, то я воспринимаю их как часть процесса. Если клиент опаздывает, то я не стану продлевать сессию, — но не потому, что я требовательный или бизнес-ориентированный, а потому что клиент лучше меня знает, на сколько взаимодействия он готов пойти, и это знание уже подсознательно заложено в его управлении временем. Пытаться присунуть в человека больше пользы означает некорректно нарушить тонкий психический баланс. Мне заметны едва уловимые движения ума, приводящие к наблюдаемым решениям. Пытаться идти им наперекор было бы грубейшей ошибкой.

В касании всё видно. По большому счёту, в этом состоит фундаментальная часть моей работы — подтвердить то, что есть. А поиграть в то, чего нет, лучше с другими.

20 августа 2025

*обсуждение доступно подписчикам телеграм-канала (ссылка)