У процессуальных сексологов есть идея, что за любым интенсивным сексуальным желанием, кинком или влюблённостью стоит фундаментальная травма, и если её исцелить, то острота сойдёт на нет, а заманчивость сменится равнодушием. Схожую идею я видел и у расстановщиков: люди собираются в пары из-за сцепке на травме, «по резонансу», и если энергию травмы разрядить, то пара распадётся. Поэтому терапевтичный подход, согласно их теориям, состоит в том, чтобы «помочь, но не до конца», — облегчить интенсивность, сделав жизнь клиента сносной.

Десять лет назад на семинаре КПТшников рассказывали, что частый запрос с депрессией звучит так: «док, в моей жизни объективно всё чудесно, я ничего не хочу менять, — я просто хочу научиться снова ей радоваться». Можно заметить, что это та же самая травма, а клиент имеет в виду: «мои истинные глубинные желания несовместимы с той жизнью, которую я живу, поэтому я хотел бы, чтобы их не было». Эти скрытые желания оказываются под давлением — депрессия этимологически пришла от depresser (ст. фр.) — сдавливание силой. На удерживание себя в золотой клетке уходит большое количество психической энергии.

И те, и другие, фокусируясь на запросе, ведут клиента в схожую точку — позволить протекать энергии жизни более свободно, но — и это важно! — не полностью, оставив ядро травмы нетронутым. Тому есть несколько социальных причин:

1. Соответствие запросу клиента. Клиент транслирует, что хочет чуть более свободную и радостную жизнь без непредсказуемых изменений, и обретает её. Клиент замечает прогресс и доволен результатом.
2. Терапевт получает обратную связь, что его работа полезна, а метод — работает.
3. Клиент не осознает незавершённость процесса и более того, считает, подпитываемый правдоподобными теориями терапевта, что таков верный путь. То, что, условно, через год он обратится с похожим запросом, будет им воспринято как нечто новое в силу изменившихся обстоятельств.
4. Терапевт обеспечивает себе постоянный источник дохода — один раз получивший облегчение клиент придёт к нему снова. Классический психоанализ подразумевал десятилетия лежания на кушетке — главное, чтобы замыкался цикл обратной связи удовлетворённости клиента.

Есть байка про Эрика Бёрна, который кричал в самолёте: «Выпустите меня! Я не хочу лететь по направлению к Нью-Йорку! Я хочу лететь в Нью-Йорк!». Тем не менее, мне важно с уважением признавать, что путь завершённых трансформаций — это путь не для всех. У меня нет идеи, что люди должны быть свободны от своих травм или даже заниматься освобождением от них. Скорее мне важно разделять на берегу, чем мы занимаемся, и от этого спокойно идти разными дорогами дальше. Когда клиент на самый заряженный сгусток в теле говорит что-то вроде: «а это мы уже проработали с психологом, оно меня больше не беспокоит», я могу только пожать плечами — кому-то шашечки, кому-то ехать.

Но как жить, допустим президенту корпорации, который проснулся одним прекрасным утром и понял, что всегда хотел рисовать картины в Париже? Это не только трудные вопросы переустройства жизни — увольнение, переезд, поиск нового окружения, — и даже не вопросы утраты принадлежности бывшим друзьям, коллегам, компании. Это экзистенциальные вопросы — а куда были отданы последние 30 лет? Что теперь дальше, когда на месте ценности карьеры — пустота карьера? Как теперь структурировать свой день, если в нём нет привычных задач, встреч, целей, миссий и смыслов?

Психика содержит охранные механизмы, чтобы не дать умереть от аналога синдрома отмены. В стремлении к разрядке травматического материала уже заложена способность встретиться с её последствиями. Это то, что называется «мудростью тела» или «внутренним целителем», — психика попросту не позволит активизироваться процессам, с которыми её носитель не сможет встретиться. Я с предубеждением отношусь к психоделикам (и сам никогда их не принимал) как раз потому, что допускаю, что они могут воздействовать на этот механизм и способствовать приглашению большего количества теневого материала, чем это было бы целительно. А учитывая, насколько серьёзные приходы бывают у людей, оказавшихся «всего лишь» в поле моего внимания, я предпочитаю состояние максимальной ясности.

Несколько быстрых вопросов и ответов:

1. Правда ли, что после разрядки адаптация будет трудной, долгой и мучительной? Неизвестно. Запустятся глубинные соматические процессы, которые приведут к перестройке тела. Это вызовет расхождение знакомого образа себя и актуального себя. Потребуется приспосабливаться — это может быть трудно и больно, а может быть весело и интересно.
2. Правда ли, что разрядка тяжелее, чем сохранение ядра травмы? Зависит от перспективы смотрящего. Что тяжелее — вытаскивать занозу или оставить её в теле? Я для себя предпочёл бы вытащить, но это личное дело каждого.
3. Правда ли, что разрядка происходит по щелчку? В теле ничего не происходит по щелчку. Даже если событийно произошло радикальное изменение состояния тела, то потребуются время и ресурсы на интеграцию в любом случае. Если что-то можно сделать по щелчку, то это что-то долго вызревало ранее.
4. Почему терапевт, занимающийся разрядкой травмы, не может работать только в рамках целей, поставленных клиентом? Потому что такой терапевт может пообещать только неизвестность. Как в примере с Эриком Бёрном выше, мы можем хорошо изучить, что нас ожидает в вечно приближающемся самолёте, но что нас встретит в самом Нью-Йорке — это большой вопрос.
5. Правда ли, что профессионалы, которые избегают ядра травмы, не помогают клиенту? Нет. Более того, существенный кусок пути у нас совпадает: прежде, чем добраться до сути, придётся иметь дело с тем, что налипло и разбухло, как снежный ком. И даже потом, очистив лишнее, может оказаться, что верное движение — это сохранить напряжение в теле.

Я оставлю в стороне моду на очистку кармы, переписывание личных историй, трансёрфинг реальности, медитации под винишко (и такое есть!), освобождение от лярв, курв и прочие выходы из матрицы. Инстаблогеры, играющие в духовный рост, бесконечно далеки от реальной работы, но в их песочнице встречаются те, кому нужно больше, чем побегать с волшебной палочкой. Не стоит думать, что путь трансформаций — это какое-то чудесное путешествие героя. Это скорее путешествие, предназначенное для убиения этого самого героя.