Мы живём в культурной реальности, в которой сомнение считается благодетелью.

Способность сомневаться — это символ мудрости, светлого ума, умения занимать разные перспективы, склонения перед истиной, которая мыслится непостижимой, а потому делает нас всех равными. Сомнения позволяют избегать трагических ошибок и заблуждений, отказываться от импульсивных решений и скоропалительных суждений, да и вообще являются основой осознанной разумной жизни.

Сомнения — идеальный путь жить жизнь идей. Чистая интеллектуальность, лишённая примеси хтони. Сомнения открывают двери утопического мира, в котором будет положен конец войнам и несчастьям, научный подход победит недоразумения и предрассудки, а тело — ну а что тело — будет славным слугой человечества на пути становления главенства разума, пока не станет заменено подходящей технологией.

Когда я написал это, то понимаю, что сомнение нуждается в признании ценности. Противостоять культуре не просто бессмысленно, но и разрушительно. Я признаю тех, кто живёт жизнь, полную сомнений, и благословляю их продолжать жить так дальше — я согласен с вашей судьбой.

Я считаю, что заблуждение о важности сомневаться имеет форму «лекарства, которое стало ядом». В самой способности сомневаться проблемы нет — в Европе было бы больше красивых женщин, если бы инквизиторы в средние века сомневались в правильности идеи сжигания ведьм. Сомнения стали основой научного метода — верифицируемость и фальсифицируемость без них невозможны.

Подвергать сомнению можно и нужно только идеи. Потому что все идеи — абсолютно все — ложны.

То, что я чувствую, несомненно. Это не изменится от какой-то идеи по поводу чувств. Чувствование первично, идеи вторичны. Сомнение — это идея. Сомнение всегда вторично. Отказываться чувствовать, отвлекаться и заглушать эфир восприятия идеями — инфантильный способ обходиться со своими чувствами.

Таким образом, центральная путаница остаётся только в интерпретации чувств, эмоций и ощущений. Если я, гипотетически, в ярости хочу убить жену, которая мне изменила с дворецким, то нелепо сомневаться в истинности ярости — ярость действительно есть. Но если у меня есть глубинное убеждение, что жена — это моя вещь, а её сексуальность — это мой трофей, и я способен усомниться в этих идеях, то эмоция, будучи ясно увиденной и названной, откроет дорогу к внутренним трансформациям. Такой феномен, как «ярость к жене за измену», после прожитого инсайта окажется попросту невозможен. Да, крайне вероятно, что поднимется куча сопутствующего теневого материала и других эмоций. Слава богу, у нас есть психотерапия.

К сожалению, сомневаться в своих чувствах стало такой же нормой, как и другие аспекты стереотипной осознанной жизни. В личных отношениях я учу близких не сомневаться в своих чувствах и, если есть достаточно смелости и ресурса, проживать их, оставаясь твёрдо стоять на земле, и полагаться на мою ясность и соприсутствие. Это и для меня творческая задача — как не отстраняться от чужой боли, не соглашаться быть эмоциональной мусоркой, но ясно транслировать свою поддержку и заинтересованность в контакте.